В лето 1716 года дошла до Москвы весть, что наследник, царевич Алексей Петрович с полюбовиницей своею Ефросиньей бежал от отца своего Государя Петра Алексеевича в землю немецкую. По поводу бегства сего на Руси глаголили всякое, но все сходились на том, что окружившие царя немцы вместе с портомоей ливонской Катькой Скваронской сговорились надежу-наследника извести и возвели перед царям на него напраслину. Осерчал тут царь-батюшка и приказал посадить Алексея на корабль, а капитану дать приказ тайный — искать в море судно шведское, а как найдут, вступить с ним в бой и в ходе сражения царевича умертвить. Али не перевелись еще у царевича заступники тайные, сообщили они о сем сговоре Алексею и бежал тот в земли заморские, дабы просить заступничества у папы римского.
Но и года не прошло как до народа московского дошла весь новая, небывалая, что дескать царевич к отцу поворотится решил. Одни говорили, что цесарь римский, Алексеев свояк, дал царевичу войско несметное, дабы тот престол у отца своего беспутного отобрал. И с ним в союзе идет еще тридцать королей, тридцать царей и султан турецкий. Другие врали о бунте полков в Мелькенбурге и что сенаторы ждут царевича в Санхт-Петербурхе с хлебом-солью. Третьи твердили, что Алексий решил пострадать за верю старую, за крест и бороду.
Слухи эти оказались ложными и по возвращению в Отечество царевич взят был под крепкий караул. Но пошли по Руси письма подметные о делах неправедных, что творит Петр. А писал их и рассылал якобы сам Алексей из узилища своего.
И недели не прошло после возвращения царевича на Москву, как дошло одно письмо такое до острога Кемьского. Место то было новое, ибо повелел царь Петр Алексеевич «волочь сволочь всяку К еб-ни мать», или как писали тогда сокращенно «в К-емъ». Где та «К-емъ» находилась ярыжки приказные вестимо не ведали, но для порядка выселяли рожи каторжные на берега Белого моря, где сначала образовался острог, а позднее возник и целый город, ибо характер у государя был тяжелый и число ссыльных не уменьшалось.
Читал письмо Алексия в царевом кабаке подьячий беглый Федька Ноздри Рваные, а слушал его народ молча ибо вещи были в письме том писаны невиданные. Будто бы у Государя Петра Алексеевича в земле чухонской потаенный дворец есть. Прям на берегу моря-океана, на холме высоком, повелел государь воздвигнуть палаты каменные. А вокруг палат тех сокрытых, огород разбит невиданный, где стоят идолы каменные из земель заморских, а машины хитроумные водой кидаются. По каналу специальному царь прямо к хоромам этим на лодке плывет и гуляет там с срамными девками. А еще говорят, что каждому кто к царю во дворец сей приходит, водки дают пить немерено, и все за здоровье Его царского величества.
В великое сумнение привела весть та народ православный. Ибо и в старые времена на Руси у царей были хоромы знатные, но все больше деревянные, без затей и срамных девок. А тут и огород, и идолы и водка бесплатная. А начальство письма те подметные не комментировало, все больше отмалчивалось. Лишь потом по прошествии месяца али более, с паперти церквей и крылец мест присутственных зазвучали речи казенные: «Ну какой у царя дворец может быть? Брехня это все. Всем ведомо, что у Государя Петра Алексеевича из имущества только сруб 5 х 6 на Березовом острове, лодка-верейка, да сюртук голландского сукна». А глазки у попов и дьяков так и бегают, и видно, что сами не верят, что брешут.
«-На полюбовника своего Алексашку Меньшикова записал хоромы эти, вот те истинный крест даю!» - кричала в кабаке гулящая девка Любка - «Или на дочек своих, приблуд привеченных. Всем ведомо, что государь живет неистово. С первой то женой своей царицей Евдокией развелся, а с кем сегодня блудит неведомо. Говорят что с девкой немецкой Гамильтон живет охальник». Народ усердно кивал и поддакивал, ибо нравы царские всем ведомы были. Ибо дом в Саарской мызе был на Катьку Скавронскую записан, а Васильев остров на Алексашку Меньшикова.
Долго ли коротко обсуждали люди православные в Кемьском остроге слух о потаенному дворце, но пришли за ними в трактир шиши царские и забрали всех по «Слову и Делу» Государеву в Преображенский приказ. Там их били батогами как шпигунов свейских, а потом казнили смертию.
И было у Федьки Ноздри Рваные прямо на колесе видение: узрел он дворец невиданный, прямо у берега синего моря. И всюду золото блестит и фонтаны бьют. А по дорожкам ходят дети с косынками красными на шее, а девица стройная им рассказывает, что после революции все царские дворцы стали общенародной собственностью. Смысла ведения сего Федька не понял и вскоре умер в страшных мучениях.
А царевича Петр удавил. И еще при государыне-матушке Екатерине Алексеевне кнут коем Государь проделывал сию экзекуцию показывали японским туристам. Перед смертью правда говорят Алексей проклял царя и весь род его, до десятого колена, что и сбылось ровно через 200 лет.
Проглотила гадюка жабу, да сама ею и поперхнулась.