Холера в Петербурге в 1831 ом году

</lj-embed>





В книги Дмитрия Шериха "Агонизирующая столица" нашел несколько любопытных сюжетов про реакцию граждан на эпидемию холеры 1831 года. Ничто не ново под луной как говорил поэт. + Небольшой видеоряд о местах где разворачивались известные события от другого автора

"От холеры мрут только канальи!" И вообще это просто обычное отравление. (Наше все)

"Наталии Николаевне Гончаровой, октябрь 1830 года, оттуда же: «... Я хорошо знаю, что всегда преувеличивают картину ее опустошений и число жертв; молодая женщина из Константинополя говорила мне когда-то, что только чернь (la canaille) умирает от холеры, – все это прекрасно и превосходно; но все же нужно, чтобы порядочные люди принимали меры предосторожности, так как именно это спасет их, а вовсе не их элегантность и не хороший тон».

О том, какие меры предосторожности Пушкин считал необходимыми и достаточными, сообщает нам другое его письмо, более позднее: «Не забывайте, что холеру лечат, как обычное отравление: молоком и постным маслом – и еще: остерегайтесь холодного».

"Расставленные кордоны изрядно накаляли общую обстановку – и если некоторым удавалось быстро проскользнуть через них (как правило, за взятку), то многие застревали в пути на несколько дней. Особенно это ударило по торговцам: поставка в столицу и из нее нужных товаров, в том числе провианта, была затруднена, часть продуктов просто погибла в пути, цены на то, что удалось доставить, выросли тут же – и это опять же подстегнуло недовольство. Чиновник и писатель Осип Пржецлавский свидетельствовал позже: «Предупредительные средства до крайности стесняли торговлю, сообщения и все сношения и причиняли громадные убытки. Тысячи людей и лошадей, с товарными обозами, были задерживаемы у застав и томились, высиживая карантин».

... Великая княжна Ольга Николаевна, которой тогда исполнилось восемь лет, вспоминала: «Никто не имел права въезда в Петергоф. Лучшие фрукты этого особенно теплого лета выбрасывали, также салат и огурцы. Кадетские корпуса одели своих воспитанников во фланелевые блузы. Им посылался чай и вино. Мы, дети, не понимали опасности и радовались удлиненным каникулам ввиду того, что наши учителя не могли покинуть город». ̶А̶ ̶о̶б̶у̶ч̶е̶н̶и̶я̶ ̶п̶о̶ ̶т̶е̶л̶е̶г̶р̶а̶ф̶у̶ ̶н̶е̶ ̶п̶р̶и̶д̶у̶м̶а̶л̶и̶

"Петр Кириллович Эссен, по единодушному свидетельству всех, кто его знал, не был бойцом – но отступать было некуда. Встав в коляске, он обратился к народу с вопросом: «Зачем вы тут? Что вам надобно?».

«Безмолвие нарушилось. ...„Нет холеры! Какая там холера! Морят да разоряют только!.. Прочь ее!.. Не надо нам холеры!.. Выгнать за Московскую заставу!.. Не хотим ее знать!.. Ну ее! Чтоб не было!.. Выгнать!.. Говори, что нет холеры!.. Так-таки скажи народу прямо, что холеры нет!.. Скажи сам!.. Не хотим ее!.. Выгнать сейчас холеру из города!.. Скажи, что холеры нет!..“ Такие возгласы повторялись на тысячи ладов спершими нас говорунами, а от них перенимались морем народа».

Холерный бунт закончился тем, что Николай I -й лично приехала на Сенную площадь и в пафосной речи объяснил народу его недостойное поведение. Но есть и не канонические описания сего события:

Так баронесса Мария Петровна Фредерикс вспоминала, что император прямо перед толпой выпил стопку ртути "которым тогда лечили холеру и который простые люди принимали за отраву" "А на предостережение подбежавшего медика, что-де император может потерять зубы, Николай ответил: «Тогда вы мне сделаете челюсть». Неудивительно, что после сего, собравшиеся как один человек на колени рухнули...

А писатель Николай Александрович Лейкин со слов своего отца, гостинодворского купца рассказывал, что Николай Павлович разъяснил народу ситуацию таким трехэтажным матом, что у бывалых представителей бизнеса поседели волосы и выпали бороды. И тут до народ дошло, что дело действительно серьезное.