Выдавшаяся свободная минутка, дает мне возможность написать несколько строк мемуарного характера, касательно прохождения службы в израильской армии в 90-ее годы.
Поскольку я сразу после приезда в Израиль, страну куда 2000 лет мечтали перебраться мои предки, пошел учиться в университет, военную службу мне пришлось проходить по программе «атуда академит» (академический резерв). Это довольно удобная схема, предоставляющая студентам-эмигрантам возможность закончить учебу, и только потом идти под барабан. Правда, в летние каникулы студент призывался в учебку, «тиронут», о которой собственно и пойдет речь в этом посте.
Разумеется, в те далекие годы автор был ярым сионистом, напевавшим «идут железные роты еврейской мотопехоты…» и мечтавший о Мире (с Дамаском и двумя берегами Иордана). Никакие возражения против военной романтики мне даже не приходили в голову. Ну разве, что было немного жалко потерянного времени.
Повседневную военную форму, желтоны и всякие мелочи из снаряжения, мне выдали еще до призыва, в иерусалимском военкомате, благодаря чему на базу я поехал уже при параде – берет за погоном, китбек на плече, ботинки… Да, кстати, по дороге, добрый человек показал как правильно шнурую военные ботинки – не крест-накрест, а зигзагом, что позволяет их быстро одевать и снимать одним движением шнурка. (Так-то, любители сапог и портянок!)
До 1994 года учебка находилась на Западном берегу, но в связи с «мирным процессом», ее перевели под Хадеру, на базу «Махане 80» (Лагерь 80). Мы были одним из первых потоков оказавшихся там. Готовили там «джобников», то есть тыловиков. Продолжительность курса четыре недели, но у нас было три. Пикантной особенностью этого лагеря являлось то, что половина базы была отведена под женский «тиронут», что впрочем, нас не волновала, ибо все знали, что израильтянки «русским» не дают.
Касательно «хаверим ле-нешек» (товарищей по оружию) с которыми я провел последующие три недели, никаких вопросов и нареканий не было. 98% из них были такими же постсоветскими студентами-«атудаим» как и я. Еще с нами были пара интеллигентных израильтян, получивших обстрочку за изучение полезных для армии наук, и американцы приехавшие отдать молодые жизни за историческую родину. С арсами и быдлованами из народа, начинающих общения с вопроса о длине твоего «оружия» и перечислением «русиот», которых они имели, я столкнулся уже только в ходе действительной службы.
Всю нашу компанию разбили на два отряда и отдали под командование инструкторов – парня и девушки. Мне повезло, нашим отрядом, именовавшимся «Рааль» («Яд», боевой кличь «Яд в глазах!»), командовал парень. Тем кто находился под командованием единственно верного пола пришлось куда хуже, что порождало спонтанные сексисткие настроения. Юная капральша рассматривалась исключительно как сексуальная извращенка, ловившая кайф с унижения мужкарцев. Впрочем, постфактум замечу, ничего особо страшного под их суровым руководством не происходило.
В первый же день мы получили повседневную форму, а на следующий день, подсумки и оружие – здоровенные мушкеты – М -16. Об оружии напишу чуть ниже, что же касается снаряжения, то оно было изготовлено в 70-хх годах и было совершенно неудобоносимо. Тяжелые сваливающиеся на лоб каски американского образца, соскакивающие с ремня брезентовые патронташи на крючках, изготовленные в начале 70-хх годов. Такие раритеты сохранились по-видимому только здесь, в тиронуте для «джобников». Через год, в части, я уже получил вполне нормальное снаряжение – келваровую каску и удобный разгрузочный жилет с пришитыми подсумками.
Для новоприбывших была устроена комедия. Будущих защитников Израиля, капралы-инструкторы, собрали в амфитеатре, посадили на скамейки с заведенными за спиной руками и начали накручивать: «Сейчас придет рас-сар! (главный сержант базы)» «Ты знаешь что будет когда придет ра-сар?!» «Ра-сар это б-г…» В целом картина напоминала школьный утренник - «Сейчас придет Дедушка Мороз! Раз! Два! Три!» Спустя 20 минут, появился пресловутый ра-сар. Видимо для увеличения комического эффекта сей грозны муж оказался низким марокканцем или йеменцем. По бокам шли два здоровые капрала, что сильно напоминало уже не ра-сара, а пэ-же из «Кин-Дза-Дза». Мы сделали «Ку!», а ра-сар, кратко сказал, что тот кто будет создавать проблемы, будет иметь дело с ним, и удалился так же торжественно как и появился. Начался процесс подготовки молодых бойцов.
Подъем в 5.00, сон в 22.00. Днем час отводился на отдых, еще выделялось свободное время перед сном. Правда эти немногие вольные минуты приходится тратить на походы в прачечную, чистку оружия, починку обмундирования и прочие ритуалы. Спали мы в палатках без стен. Это было даже не плохо – прохладно и в хорошую работу можно был смотреть на звезды. Зато туалет был настоящим адом. В нем не было света, и в ночное время он моментально превращался в хлев (унитазов в нем тоже не было, только дырки в полу). Экспедиции после заката, чем-то напоминали ночное стрельбище, идешь, и вдруг над ухом внезапно, как трассер, вспыхивает спичка или зажигалка. Утром результаты ночной жизнедеятельности убирались при помощи струи воды из шланга.
Питались мы в столовой. Что мы ели я уже не помню. Вспомнится какие-то макароны, концентрированный напиток, редкие десерты – тертый сыр и шоколадное масло (в сухом пайке). Как-то мне было поручено сделать бутерброды на весь взвод, после чего шоколадное масло я есть перестал. Наверное, по российским стандартам это было очень неплохо, но нам все было мало.
Три раза в день были поверки. Проверяли количество патронов в магазине. 30 штук, не больше и не меньше. Патроны часто терялись и мы носили небольшой запас в карманах, чтобы доложить перед смотром. Некоторые докладывали столь усердно, что умудрялись забивать 33-34 патрона! Проверяли наполненность фляжек. Не дай бог, чтобы они были незаполненные. Для сохранности жидкости, мы наливали их до краев, а затем еще клали под крышку полителен. Но что забавно – отсутствие пуговицы не было криминалом, если ее заменяла булавка! В какой-то момент у меня не было трех пуговиц, и ничего. Никто не сказал ни слова.
День за днем нас превращали в непобедимых сионистских воинов убийц. Физзарядка, гражданская подготовка, радиосвязь, пресловутый «крав мага» (контактный бой) – запомнил, что сначала надо дать врагу локтем по фейсу левой, а потом прямой правой. Первую помощь преподавала какая-то тупая дура. Никто ничего не понял и не запомнил. По вечерам читали какие-то лекции. На них дико рубило, но капралы бегали рядам и следили чтобы никто не сомкнул глаз. Подобный садизм происходил и в автобусах во время поездки за пределы базы. Солдат спить только в ночное время и точка!
Раз в неделю мы выезжали на полигон, на стрельбище. Как правило, расстреливался один магазин. Сначала осваивали М-16. Штатная винтовка довольно громоздка, но точна в стрельбе. Было много разговоров о мелких частях которые теряются, пресловутом «пиль шабате» (загогулина из затвора, потеряв которую лишаешься отпуска на субботу), но не так страшен черт как его малюют. Не помню, чтобы у кого с этой винтовкой были серьезные проблемы. А вот про «Узи» ничего хорошего сказать не могу. Единственный его плюс это очень простая разборка. А в остальном – тяжелая, постоянно заедающая махина.
Отдельным любопытным упражнением было так называемое «йери тремпиадот» (стрельба на остановках). Суть в том, что ты стоишь с винтовкой за спиной и сумкой за плечом. К тебе внезапно подходит инструктор, и по его хлопку ты за шесть секунд бросаешь сумку, заряжаешь винтовку и делаешь три выстрела в сторону мишени. Идея этого трюка, надеюсь всем понятна – отбить внезапное нападение партизана. Еще раз нас возили на стрельбище ночью. Оно представляет интерес только в том плане, что ночью трассирующие пули представляют собой живописное зрелище, напоминающие фейерверк.
Обучались мы и работе с гранатами. Для этого мы отправились на другой полигон, где была позиция для метания учебных гранат. Тут со мной произошла забавная история. Позиция для броска находилась в пустыне на холме. Там был оборудован окоп. Из него ты бросаешь гранату, произносишь три волшебные слова: «эсрим ве-ахад, эсрим ве-штайм, эсрим вэ-шалош», ныряешь на дно окопа и граната взрывается. Пока ты развлекаешься, остальные герои стоят у другого подножия холма и ждут своей очереди. Суть анекдота заключалась в том, что у меня кольцо застряло выйдя наполовину из гранаты. Инструктор побежал вниз холма за клещами, а я пять минут, как в фильмах, прижимал рычаг к гранате, размышляя насколько далеко вышло колечко. Вскоре вернулся инструктор и выдрал чеку. Я плюнув на три волшебные слова выкинул гранату и нырнул на дно окопа, но не тут то было. Меня вытащили обратно за шиворот, заставили произнести заклинание и …БУМ!
Из трех выходных один я провел дома, а два на базе. Про домашний викенд могу лишь сказать, что я спал в автобусе по дороге домой и отсыпался еще несколько часов после возвращения в квартиру. А вот выходные на базе я провел сторожа андарту (мемориал) артиллеристов, расположенный по направлению к Биньямине. Это было неплохое время. Мемориал находился посередине эвкалиптового леса. Рядом стояла палатка и будка деревянного сортира. Сочетания последнего и густого лиственного леса взывало у меня острый приступ ностальгии. «Где то далеко идут грибные дожди…» Я думал об этом, ходя кругами вокруг памятника, положив руки на ложе М-16 и попивая из флаги разведенный виноградный сироп. Через четыре часа меня сменяли, и я шел спать. Так проходил выходной на базе целый день. Скучно? Зато почти высыпался.
Приятным моментом, скрашивающим учебку был фургон военной сети «ШЕКЕМ». Обычно он стоял у столовой. Там продавалась кола, замороженный сок, мороженое. Но когда мы ехали на полигон он следовал за нами. Как райскую музыку я вспоминаю вульгарную мелодию из его репродукторов раздававшуюся среди холмов пустыни. Жара, сентябрь, холмы и камни, а тут тебе деликатесы. На стрельбище фургон брали штурмом, причем ловкий торговец умудрялся где-то пополнить свои запасы по второму разу и привозить свои товары к нам еще до отъезда с полигона. В этом случае кола была обычно теплая.
Неприятным моментом были кроссы конца недели. Конечно, мы бегали детское расстояние, в первую неделю 2 километра, в последнюю неделю, то ли пять, то ли восемь километров. По сравнению со ста километрами, которые наворачивали парашютисты это полная ерунда. Марш бросок осложняли пересеченная местность (песок плантаций), разваливающееся снаряжение и жердяй, которого надо было попеременно нести на носилках. В конце пути нас ждало приветствие от отцов-командиров: «Сегодня вы бегали хреново! Еще два километра!» или «Отлично пробежали! Еще два с половиной километра!». Ну чтобы жизнь сахаром не казалась.
В последний день мы сдали оружие, полевую форму и поехали домой. Через месяц начинался учебный год. Вот так закончился самый крутой и свирепый эпизод моей боевой биографии.